подхватил слова старика «диссиденты у нас внизу», и все прекрасно встало на свои места. Во мне, в окружающем мире и даже внизу. Они — отщепенцы, осколки, ставящие свое выживание выше интересов всего социума. Жертвующие общим благом ради своих амбиций. Мы — тот самый последний шанс, а они пытаются его отнять.

Я повернул эту картину в голове и понял: они внизу все время этого боялись — момента, когда мы посмотрим вниз и увидим диссидентов.

А боялись они, потому что так оно и есть.

Говорили эти двое еще долго, но я сидел молча, обдумывая свои мысли. Слушал, но не вслушивался. В социологии я был не силен — а старик, оказывается, еще и в ней разбирался не хуже гостя.

Старик хотел знать — как без взрывов и столкновений встроить в нашу систему последние партии прибывших. Юридически — с полным гражданским статусом. Чего нельзя было сказать о многих в руководстве Проекта. Фактически — новичков. Старику нужны были данные и варианты. На очень поджимающее время.

Проводив уважаемого Сэндо — мне еще предстояло пристроить его к делу, обеспечить его жильем и допусками, — я вернулся к старику. Задержал дыхание, сосчитал до девяти медленно, а потом выпалил:

— Господин Диардайн, — я впервые назвал его личным выбранным именем, а не по Медному Дому, — если вы и вправду создаете свой Дом, я прошу вас принять меня под свою защиту.

Он шутливо дернул меня за челку и назвал бестолочью, но не рассердился.

Анье Тэада, гостья

Я-дознаватель, я-аналитик удивляюсь внутри себя — «удивляюсь» сейчас значит «вижу-разрыв-понимания». Только тогда? Сбой здесь, во времени, и я ловлю его уже на первом фильтре, на основах и данностях.

Мы, наш вид, как разумные, рождены жить вместе. Мы жили вместе до того, как стали разумными. Мы из-за этого и стали разумными. Мы образуем группы, чтобы иметь смысл существовать, в одиночестве мы умираем. Мой… информант был членом очень малой группы, свободной семьи, и потерял ее. Ранее он потерял место в обществе. Потом выпал даже из подкупольной временной семьи. Итого выпал отовсюду. Не замерз, осознал себя частью Проекта — и остался жить единицей. Живой, действующей, активной. Автономной. Работавшие под его рукой для него не случились быть. В его рассказе, кроме случайных встреч, двое живых.

Только один раз предложил себя, одному из тех двоих. И не пострадал от отказа. Как, с кем может такое быть?

Раэн Лаи, старший связист опорной базы Проекта

С новичками проблем хватало. Новая блажь внизу не прошла сама собой: теперь впридачу к ненужной живой массе, нам слали множество ненужного свободного персонала. Почти все они занимали внизу достаточно высокое положение, имели изрядные амбиции, привычку к комфорту — и никакого опыта, даже выживания в наших условиях. Они не хотели подчиняться более опытным негражданам, не хотели жить с ними рядом и выполнять одну и ту же работу. Обычай позволял им претендовать на все это; законов у нас не было. Возни с каждым несчастным случаем было довольно много, а число происшествий росло. И не все они были чистыми случайностями, которых нельзя избежать и нельзя предвидеть. Не данный вовремя совет, не отправленное необязательное предупреждение, отсутствие подсказки могут убивать не хуже холода и взрыва.

Я не мог осуждать тех, кто просто бездействует. Я не мог осуждать даже тех, кто бездействует с расчетом на то, что ложная гордость и презрение к окружающим сами сократят срок жизни новичка. Прямое, доказанное неоказание помощи, конечно, жестко наказывалось — всем нам было бы слишком дорого иметь за спиной тех, кто способен отвернуться от разумного в беде. Остальное… назовем это саморегуляцией социума. Но отвечать за нее приходилось руководству Проекта.

После слов уважаемого Сэндо — на самом деле звали его иначе, но он предпочитал называться новым именем, — я стал задумываться: может быть, внизу нашелся кто-то не менее умный? Может, нас заваливают этими новичками, чтобы воспрепятствовать кристаллизации? Разбавить наш раствор своими лояльными родственниками?

Если так, то действие было… отчасти противоположным. Снова столкнувшись с нижними, наш персонал начал стремительно осознавать себя. При полном потворстве, попустительстве и прямой поддержке со стороны низших уровней руководства, часто тоже неграждан, а в ряде случаев еще и неграждан из первых партий — попавших сюда не по политическим причинам, а по биологическим.

Социолог наш сказал, что это один из трех наиболее частотных в старые времена вариантов развития событий. Я долго крутил эту фразу. Потом пошел и разобрал все текущие дела. Потом проверил и свел данные по всем программам оптимизации связи. По всем четырем. Поговорил с разработчиками. Согласовал подвижки с ведомством главного инженера. Принял в работу схему новой шифровальной системы… девять дней спустя я уже мог думать о деле спокойно. Один из наиболее частотных вариантов — значит, ожидаемый. Эти существа внизу бросили своих верных, свою родню туда, где они — один шанс из трех — должны были стать фокусом и объектом спонтанного насилия. Или — тоже один шанс из трех — стороной в конфликте на истощение.

Кстати сказать, к жертвам выбраковки по сенсорному потенциалу госпожа Нийе питала тройную симпатию. Во-первых, регенерация в целом получше. Во-вторых, интуиция, склонность к предчувствиям и прогностические таланты. Это параметры статистические и весьма выгодные в наших условиях. Ну и в третьих, видимо, она усматривала в их отсеве и изоляции несправедливость, подобную той, что преследовала ее саму с рождения. Со стороны разумного из системы, не пережившей ни одной эпидемии «бешенства сенсов», это было даже вполне объяснимо. Мы, уроженцы Астад, подобных чувств не испытывали и держались от сенсов и потенциальных сенсов подальше.

Пусть они лично ни в чем не виноваты, пусть это ошибка ученых, избавлявших нас от вымирания, пусть ученые не имели в виду Сдвиг и добавляли в тела наших предков то, что им казалось ценным и полезным… ученые времен Обновления давно умерли и претензии к ним бессмысленны, а вот существа, способные внезапно сойти с ума и начать убивать себе подобных явно или тайно, без малейшей причины, и создавать еще миллион опасностей — это то, что важно сегодня. В конце концов, я сам ходил по грани до конца подросткового возраста, и родители наверняка втайне приготовились проститься со мной: мои показатели серьезно менялись каждые полгода и непонятно было, что из меня в итоге вырастет… и так, увы, с каждым третьим ребенком.

Но попробовали бы вы объяснить это все госпоже Нийе!..

Или хотя бы обидеть кого-то из ее драгоценного